- Подскажите, где у вас можно подать объявление о знакомстве? - женщина с легкой проседью робко заглядывает в кабинет. - Текст я подготовила…

Она протягивает листок бумаги, исписанный аккуратным почерком, и я замечаю кольцо на безымянном пальце.

- Я не для себя, не подумайте! - прикладывает она руку к груди. - За близкого человека хлопочу. В прошлом номере вы писали про женщину, которая искала новую жену для мужа, а мне вот невестку пристроить надо…

Готовлюсь выразить соболезнование: вероятно, с сыном моей собеседницы случилась какая-то трагедия, и она радеет за молодую вдову. 

- С сыном все в порядке! - спохватывается дама, угадав ход моих мыслей. - Жив-здоров, слава богу, просто Наденьку жалко… Это же я виновата в тои, что она мучается, - женщина наконец присаживается на стул и начинает рассказывать. 

***

«...Именно я настояла, чтобы они поженились. Надя была тогда совсем девчонкой, только школу окончила, а Паше было уже под тридцать, но о создании семьи он и не задумывался, во всяком случае с Надей. Воспринимал ее, как бабочку-однодневку, да он ко всем своим пассиям так относился. А Надя все-таки была другой. Слишком наивной, что ли, причем не в силу возраста (ее ровесницы кротким нравом не отличались). Она будто из другой эпохи к нам пришла. В любовь верила. И до сих пор верит… Ну и Паша воспользовался случаем. Она забеременела. Я, как узнала, Пашку к стенке прижала: «Женись!» Он долго сопротивлялся, говорил, что не любит, что не готов быть отцом и мужем. Но я не отступала: мужчина должен нести ответственность за свои поступки, особенно если речь идет о рождении детей.

Сын сдался.  Свадьбу сыграли по нашим деревенским меркам неплохую. Хорошо, у меня накопления были. У Нади-то родители непутевые. Ее бабушка воспитывала, хорошая женщина, ее все село уважало. Не дожила до свадьбы внучки совсем немного. В ее доме молодые и поселились, домик старенький, но ухоженный. Я опять же денег на ремонт им дала. Когда Данилка родился, помогала. Все для счастья у них было. Надя хорошей хозяйкой оказалась, в бабушку пошла, не в мать. В доме прибрано, обед готов. Да только Пашка мой быстро заскучал. Ну и гулять начал. Все село об этом знало. И до меня вести быстро дошли, и до Нади. Для нее это стало ударом, она тогда вторую беременность вынашивала, дочку ждала. Ну и на нервной почве выкидыш случился. Это ее совсем подкосило, из больницы вышла, только и говорила: «Жить не хочу». А Паша тогда у очередной вертихвостки обитал, дома почти не показывался. Я Надю с внуком к себе перевезла, боялась, как бы с собой чего не сделала. Помню, как ходила к этой бесстыднице, уговаривала сына одуматься. Месяца через три он вернулся в семью. У меня аж камень с плеч упал. Надя ожила, похорошела, а то ходила худая, изможденная, по деревне даже слухи поползли, будто она смертельно больна.

С полгода они жили мирно, а потом Пашка опять какую-то мадам подцепил, на девять лет старше себя. Женщиной-то не назовешь - баба. Необъятная, голос грубый, наглая до невозможности. На такую нормальный бы и не взглянул, а этот оболтус глаз не сводил. Не иначе приворожила она его. Снова сын ушел из семьи, снова Надя ко мне переехала. Я ее успокоительными отпаивала, с внуком занималась (она на фоне стресса и про ребенка-то забывала). У этой дамы сын задержался почти на год. На этот раз повлиять на него я не могла: хамка эта меня на порог не пускала, на звонки сын отвечал нехотя. Надя за это время седеть начала (а ведь ей было-то всего двадцать пять). Я в город ездила, в церковь ходила. Господь помог, сын прозрел. Вернулся домой, забор новый поставил, машину в кредит взял, чтобы на работу в город ездить (знакомые помогли ему устроиться).

Считай шесть лет жили относительно спокойно. Сын, конечно, погуливал, но не в открытую. Надя не знала. А может, не хотела знать. Мне иногда казалось, что она на мужа молиться готова. Любой каприз его исполняла, за пивом и сигаретами для него в магазин бегала, по три блюда за раз готовила, а потом собаке выкидывала. Над ней и люди-то уже смеяться начали. «Он ноги об тебя вытирает, а ты и рада», - ей так в лицо говорили, а она считала, что завидуют. Пашка у меня и вправду статный, не чета многим. Я иногда даже думаю, лучше бы был помельче да пострашнее, может, налево бы не ходил.

Не так давно Надя ко мне пришла счастливая, словно крылья за спиной выросли. Говорит, прибавления жду. Мы-то думали, что после того случая она уже никогда не родит, а вот случилась радость. Только вслед за этой вестью пришла еще одна, от которой плакать хочется. Моя приятельница несколько лет назад в город переехала, и вот звонит и говорит: «Знаешь, что твой сын очередную любовь крутит, теперь с городской?» Оказывается, она несколько раз их на улице встречала. У меня прямо душа упала. Лишь бы Надя не узнала! Но она узнала. Доброжелатели донесли. На шестом месяце, как и в первый раз. Пришла ко мне вся зареванная, такой концерт закатила, что мне ее в смирительную рубашку одеть захотелось. Благо внук в школе был, не видел, что с матерью творится. 

Сын, когда узнал, что Надя в курсе, перестал домой ездить. В городе живет, наверное, у этой, третьей, или какой там по счету. Жене не звонит, здоровьем не интересуется. А у Нади депрессия. Я ей прямо говорю - разводиться надо, мужика не перекроишь. А она только плачет: кому, говорит, я нужна? В тридцать с лишним, да еще и с животом. Жалко мне ее. Корю себя за то, что заставила сына на ней жениться. Лучше бы он ее тогда еще бросил, родила бы она, я бы помогала малыша воспитывать, глядишь, и устроила бы свою жизнь. 

К вам в редакцию обычно женщины обращаются с жалобой на невесток, а я вот всецело на стороне Нади. Потому что побыла в ее шкуре. Паша ведь в отца пошел. Мой первый муж тоже гулял, и выпить был не дурак. Но меня Бог избавил от мучений, прибрал его к себе. Грех так говорить, но я жить-то по-настоящему начала, когда мужа не стало. И тоже думала, что мне уже женского счастья не видать, а вот все же вышла замуж, поздно, конечно, почти в пятьдесят. Но зато поняла, какое счастье жить в любви.

Уговариваю Надю, привожу в пример себя, а она только слезами заливается, талдычит, что шансов у нее нет. А откуда им взяться, она же дома целыми днями сидела. Все чистоту наводила да обеды для Паши готовила. Ни дня не работала: нет у нас в селе работы, да и образования она не получила. Ни с кем практически не общается, подруг нет. Где ж ей мужа другого найти? Да и нет у нас в деревне нормальных мужиков - все либо пьяницы, либо женаты. Вот я и решила подать за нее объявление. Оставлю свой номер телефона, кандидаты будут звонить, я из них кого-нибудь поприличнее выберу и познакомлю с Надей. А как по-другому? Я их поженила, я их и разведу. Паша женой никогда не дорожил, пускай один остается, или с этой своей, очередной, как пожелает. Зла я на него, хоть и сын мне родной. За еще нерожденного малыша переживаю, как бы беда не повторилась. У Нади нервы совсем сдают. В общем, я очень прошу: напечатайте объявление, а я уж дальше сама…»

***

Мое объяснение, что за других людей объявления о знакомстве не подают, собеседница не приняла. Как и попытку доказать, что судьбу взрослых людей за их спиной и без их ведома не решают. «Я даже готова обоих внуков воспитывать, если вдруг новый спутник Нади будет против детей. Мы с мужем их поднимем, общих-то родить не успели, поздно встретились…» - сделала напоследок еще одну попытку женщина, а потом вздохнула и вышла.

Мне показалось, что она обиделась. Но чем я могла помочь? Даже если бы мы согласились опубликовать ее объявление, вряд ли дело увенчалось бы успехом. Слабо верится, что потенциальные женихи согласились бы перед первым свиданием пройти «собеседование» у будущей тещи, точнее, бывшей свекрови - с определением родства здесь бы точно вышла заминка. Принимать участие в устройстве чужой личной жизни - одно, а попытка взять на себя полную ответственность за создание счастья для кого-то - совсем другое. И, кажется, моя собеседница должна была это понять по своему же опыту…

Дарья ДРУЖИНИНА.